Михаил булгаков, «записки юного врача»: краткое содержание и анализ

Очень краткое содержание для читательского дневника

Зимой 1918 года доктор Бомгард получил от своего приятеля, доктора Полякова, письмо, в котором тот сообщал, что болен, и просил Бомгарда приехать. Бомгард собрался ехать, но ночью в больницу привезли застрелившегося Полякова. Перед смертью самоубийца сказал, что тетрадь оставляет Бомгарду.

Тетрадь представляла собой своеобразную историю болезни, написанную в форме дневника. Оказалось, что Поляков был в зависимости от морфия. Сначала вколола раствор морфия ему фельдшерица, чтобы избавить от сильной боли в желудке. Потом он сам начал делать с ним уколы, так как хотел забыть свою семейную драму (от него ушла жена).

Через некоторое время Поляков понял, что он не сможет преодолеть болезнь, от которой начиналась нравственная деградация его личности, и застрелился.

Через 10 лет его записи опубликовал Бомгард, посчитав их полезными для людей.

Содержание «Морфия» М. Булгакова

Повесть М. Булгакова Морфий — ни что иное, как мир, показанный нам через восприятие врача.

Главные герои повести — Бомгард, врач, от лица которого ведется повествование, и еще один враг, коллега, Сергей Поляков.

Действие происходит в 1917 году, время смуты, революции, надежд и потерь. Повесть начинается с рассказа доктора Бомгарда, неожиданно переведенного с глухого участка без электричества в маленький городок с более оснащенной больницей.

Радости Бомгарда нет предела: я больше не нес на себе роковой ответственности за все, что не случилось, за грыжи, воспаления, неправильные положения при родах. Однако ему снится его прежний участок, стоны больных, и он задумывается о том, кто же сейчас на его месте, в злополучном, захолустном участке?!

Однажды во время дежурства сиделка приносит Бомгарду письмо. Судя по штемпелю, письмо оказывается из прежнего участка Бомгарда. Автор письма – коллега и бывший сокурсник Бомгарда — Поляков, просит срочно приехать Я тяжело и нехорошо заболел. Помочь мне некому, да и я не хочу не у кого искать помощи, кроме Вас.

Бомгард решает ехать, даже отпрашивается у главного врача, ложась спать, мучается сомнениями, чем же болен Петров: рак? Сифилис? Всю ночь Бомгард не спит, а на утро… привозят тело застрелившегося доктора Полякова. В предсмертной записке, которую находят, Поляков пишет, что не будет дожидаться Бомгарда, он раздумал лечиться.

В письме – записке он предостерегает прочих: Будьте осторожны с белыми, растворимыми в воде кристаллами. Рядом с письмом находят общую тетрадь, которая оказывается дневником. Бомгард читает дневник Полякова, о чем М. Булгаков повествует далее.

Из дневника Полякова читатель узнает, что Поляков поехал в глухой участок оттого, что ему опротивели все люди, а больше других – его жена Амнерис, оперная певица, бросившая его после года совместной жизни. Люди, окружающие доктора Полякова и в участке, тоже, абсолютно не вызывают его симпатий, он постоянно хмур и молчалив.

Более других ему нравится фельдшерица Анна Кирилловна, он ее называет очень милой. Как-то ночью у него случается невыносимый приступ желудочной боли, хотя он здоров он зеленеет и Анна Кирилловна впрыскивает Кириллу морфий. Боль проходит, а доктор мысленно называет благодетель того, кто первый извлек из маковых головок морфий.

На следующий день боль повторяется, и Поляков решается вновь впрыснуть себе остаток морфия. Потом, как только его начинает мучить досада по поводу поступка его жены, он вновь обращается к морфию. Вскоре Анна Константиновна становится тайной женой Полякова. Поляков начинает привыкать к морфию, а Анну успокаивает тем, что говорит, будто у него очень сильная воля.

Но Анна отказывается разводить доктору морфий – он же сам этого делать не умеет; она прячет от него ключи от кладовой, где хранятся наркотические вещества, но Поляков выманивает ключи. Доза морфия увеличивается с каждым днем. Количество инъекций тоже. Причем сам Поляков убежден, что способен бросить это в любую минуту.

Вес его падает, он становится бледным, а в периоды между дозами Поляков невыносимо зол, ненавидит всех и все. Стоит только принять морфий, как наступает блаженство и покой. Поляков боится одного: узнают остальные врачи по трясущимся рукам и расширенным зрачкам. Но это неизбежно происходит.

Его отправляют в лечебницу, из которой он сбегает, предварительно украв из незапертого шкафа несколько склянок с морфием, возвращается в участок, продолжает колоть морфий. К этому времени доктора начинают посещать галлюцинации: слышатся голоса, мерещатся тени, а однажды он видит летающую старушку в желтой юбке.

В тоже время он все больше осознает, как врач, что излечиться не в силах. Предпоследняя запись в дневнике гласит: Люди! Кто-нибудь поможет мне? А в последней записи Поляков сам себе признается: Позорно было бы хоть минуту длить свою жизнь.

В пятой и заключительной части повести Морфий М.Е.Булгаков пишет, что записки доктора были опубликованы Бомгардом через десять лет после его смерти, но свое значение и силу сохранили.

Заболевания

Дневник морфиниста или дурная привычка Михаила Булгакова

Первая минута: ощущение прикосновения к шее. Это прикосновение становится теплым и расширяется.

Во вторую минуту внезапно проходит холодная волна под ложечкой, а вслед за этим начинается необыкновенное прояснение мыслей и взрыв работоспособности. Абсолютно все неприятные ощущения прекращаются.

Это высшая точка проявления духовной силы человека. И если бы я не был испорчен медицинским образованием, я бы сказал, что нормально человек может работать только после укола морфия…

В достоверности описанных ощущений можно не сомневаться: истории болезней морфинистов — вымышленного Полякова и реального Булгакова — практически совпадают. За исключением финала. Булгакову фантастическим образом удалось победить свою зависимость от морфия. А Полякову — нет.

Несчастный случай

В конце XIX — начале XX века ассортимент лекарств в аптеках был удивительно разнообразен.

Открыто без рецепта здесь продавались: камфорная настойка опия, с помощью которой лечили бессонницу и понос; героин в порошке как средство для лечения бронхита, астмы, туберкулеза и депрессий; лауданум — успокаивающее снадобье с высоким процентом опиатов.

Его часто давали маленьким детям, чтобы во время отсутствия взрослых они сидели дома тихо, а лучше — спали. Ну и, конечно, белые кристаллы морфия — прекрасного снотворного и обезболивающего.

Но тогда, в 1916-м, 25-летний врач Михаил Булгаков прибыл по распределению в глухое село Никольское под Вязьмой без каких-либо серьезных предубеждений насчет рецептурного средства morphini.

Впервые уколоть себе морфий Булгакова вынудил случай. Первая жена Михаила Афанасьевича, Татьяна Лаппа, вспоминала: «Как-то, когда мы жили в Никольском, привезли мальчика, больного дифтеритом. Михаил осмотрел его и решил отсосать трубкой дифтерийные пленки из горла. Ему показалось, что при этом заразная культура попала и ему.

Тогда он приказал ввести себе противодифтерийную сыворотку. Начался у него страшный зуд, лицо распухло, тело покрылось сыпью, он почувствовал ужасные боли в ногах. Михаил, конечно, не мог этого выносить, попросил ввести ему морфий. После укола стало легче, он заснул, а позже, боясь возвращения зуда, потребовал повторить инъекцию. Вот так это началось…»

Как возникает привычка

Всемирной организацией здравоохранения давно описан сценарий привыкания к морфию. Даже в небольшой терапевтической дозе — 0.02—0.

06 г в сутки — морфин погружает новичка в «состояние рая»: оживают фантазии, заостряется восприятие, выполнение нетрудной физической и умственной работы сопровождается иллюзией легкости. По своему желанию наркоманы могут «заказывать» и «менять» содержание своих грез.

Впрочем, со временем «контроль» над видениями утраивается, и приступы эйфории уже чередуются с переживанием страшных галлюцинаций.

Так же стремительно развивается физическая привязка — морфий молниеносно встраивается в обменные процессы организма. При этом с каждым последующим уколом для достижения «состояния рая» приходится вводить все большую дозу.

К очередному уколу морфиниста подстегивает не только жажда пережить неземные ощущения, но и ужас перед синдромом отмены. Несчастные рабы морфия, пройдя начальную эйфорическую стадию, впадают в необратимое состояние мучительного страха и физических страданий.

Малейшая отсрочка очередной инъекции грозит нестерпимыми болями в мышцах, суставах, внутренних органах, кровавым поносом, рвотой, нарушениями дыхания и сердечного ритма, фобиями и страшными видениями…

Обессиленная до предела, измотанная жертва morphini беспомощно присутствует при собственном физическом и психическом уничтожении. Конечно же, не все познавшие морфий 100% становятся его рабами.

Но если морфинизм укоренился, его можно устранить лишь ценой огромных усилий.

Девиантное поведение героя Булгакова

Как и сам Булгаков, Сергей Поляков продолжил принимать морфий не столько по необходимости, сколько от скуки, от душевных мук. А оправдать герой себя пытается тем, что врачи должны пробовать препараты на себе, чтобы понимать, что чувствуют пациенты. Все мы понимаем, что это чушь, и что без надобности принимать что-либо — непростительная глупость. Все заходит слишком далеко, когда организм снова и снова, больше и больше требует дозы. Поляков сам замечает за собой неоправданную агрессию. Достаточно показательна сцена борьбы Сергея и фельдшерицы за ключи от аптеки, где хранится заветный наркотик. Герой деградирует на наших глазах: он грубит девушке, он озлоблен, только лишь не хватает звериного оскала. Наркотики превращают людей в животных. Но есть и достаточное количество сцен, где Полякову стыдно покупать кристаллы в аптеке, значит, в нем происходит борьба, он не безнадежен. Однако внутренний конфликт угасает под влиянием распада личности доктора: она теряет человеческие черты.

Распад личности происходит тогда, когда наш герой отказывается от лечения. Чаще и чаще героя посещает безумие: бледные люди, старушка и т.д

Доктору становится неважно, в каких условиях вколоть морфий, главное, это необходимо сделать. Конечно, внешний вид доктора Полякова выдаёт сегодняшнего наркомана: худ, бледен, достаточно много потерял в весе

Тем не менее, никто вовремя не помог ему, герой оказался в безвыходной ситуации. Необратимый процесс сделал своё дело, он не может больше ни о чем думать, Поляков становится рабом Морфия.

Хотя повесть и автобиографическая, но, тем не менее, доктор Поляков умирает, не справившись от зависимости, а сам Булгаков сумел побороть ее своей силой и желанием жить и творить.

Морфий — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Морфий», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Шрифт:

Интервал:

Закладка:

Сделать

12

Дал ей клятву, что уезжаю в середине февраля. — В конце февраля Булгаковы возвратились в Киев. Скрыть от матери и других близких родственников тяжкий недуг было невозможно. Началась настоящая борьба со смертельным врагом — неизлечимой болезнью. К сожалению, этот важнейший период в жизни Булгакова Т. Н. Лаппа изложила и нечетко, и даже двусмысленно. Не исключено и влияние интервьюеров. Вот ее первое воспоминание в записи А. П. Кончаковского: «И тогда я обратилась к Ивану Павловичу Воскресенскому (второй муж Варвары Михайловны, матери Булгакова, врач. — В. Л.) за помощью. Он посоветовал вводить Михаилу дистиллированную воду. Так я и сделала. Я уверена, что Михаил понял, в чем дело, но не подал вида и принял „игру». Постепенно он отошел от этой страшной привычки. И с тех пор никогда больше не только не принимал морфия, но и никогда не говорил о нем».

Более пространными оказались ее воспоминания (позднейшие), зафиксированные Л. К. Паршиным: «Варвара Михайловна сразу заметила: „Что это какой-то Михаил?» Я ей сказала, что он больной и поэтому мы и приехали. Иван Павлович сам заметил и спрашивает как-то: „Что ж это такое?» — „Да вот, — я говорю, — так получилось». — „Надо, конечно, действовать». Сначала я тоже все ходила по аптекам, в одну, в другую, пробовала раз принести вместо морфия дистиллированную воду, так он этот шприц швырнул в меня… „Браунинг» я у него украла, когда он спал, отдала Кольке с Ванькой… А потом я сказала: „Знаешь что, больше я в аптеку ходить не буду. Они записали твой адрес…» Это я ему наврала, конечно. А он страшно боялся, что придут и заберут у него печать. Ужасно этого боялся. Он же тогда не смог бы практиковать. Он говорит: „Тогда принеси мне опиум». Его тогда в аптеке без рецепта продавали… Он сразу весь пузырек… И потом очень мучился с желудком. И вот так постепенно он осознал, что нельзя больше никаких наркотиков применять… Он знал, что это неизлечимо. Вот так это постепенно, постепенно и прошло…»

Конечно, нельзя исключить, что могут появиться и другие воспоминания об этом сложнейшем периоде жизни Булгакова (возможно, близких родственников), но и сейчас уже можно сделать вывод: Булгаков сам, и только сам, победил эту чудовищную болезнь! Сбивчивые и порою наивные рассуждения Татьяны Николаевны, потерявшие остроту и не отражающие внутреннего состояния героя, тем не менее свидетельствуют именно об этом фантастическом факте. Кто знает, быть может, со временем будут открыты и свидетельства самого Булгакова. Во всяком случае, сочиненная Булгаковым «Молитва Ивана Русакова» в романе «Белая гвардия» проникнута автобиографической страстностью.

Шрифт:

Интервал:

Закладка:

Сделать

Рецензии на книгу «Морфий»

Рейтинг:

1264

Александр Логов

24 января 2016 | 19:47

исповедь глубоко больного человека.

Булгаков – писатель интересный, со своей особенной творческой судьбой. Стоит заметить, что изначально Булгаков занимался совсем другой деятельностью. Он учился на врача и долгое время работал по профессии. Поэтому во многих его произведениях звучит медицинская тема. Повесть «Морфий» показывает постепенное превращение человека в полного раба наркотического дурмана. Это особенно страшно, потому что наркоманом становится врач.

В повести очень реалистично описывается состояние наркомана: его ломка и эйфория: «Наступает боль, ужас, тьма. Весна гремит, черные птицы перелетают с обнаженных ветвей на ветви, а вдали лес щетиной, ломаной и черной, тянется к небу…»; «Я узнаю об этом потому, что звуки гармошки,.. рваные, хриплые звуки гармошки,… становятся ангельскими голосами, а грубые басы в раздувающихся мехах гудят, как небесный хор».

Несложно догадаться, почему произведение является таким ярким и реалистичным, ибо сам Булгаков был морфинистом, и пережил всё описанное в повести.

Несмотря на личную трагедию, Булгаков решается открыться перед читателем, он раскаивается и сам себя порицает. Как по мне, так человек должен обладать большой силой воли, чтобы рассказать обо всем. И мне кажется, что читатели, которым попадёт в руки это произведение сами сделают выводы. Это история о погубленной жизни, о поклонении «кристаллическом растворимому божку», о медленной смерти. К прочтению обязательна.

Полезная рецензия?

1
0

Наркозависимость и аборт своими руками

Одним из главных «скандальных» аспектов биографии Булгакова является его увлечение наркотическими веществами. Действительно, писатель имел эту вредную привычку, причем приобрел ее довольно рано — в 1913 году, учась на врача, он попробовал кокаин.

Но по-настоящему серьезно на здоровье Булгакова сказалось употребление морфия. Врач по профессии, он приехал на практику в село Никольское Смоленской губернии, и как-то летом 1917 года принял больного дифтерией младенца. Пытаясь спасти ребенка, Булгаков разрезал ему горло и через трубку отсасывал дифтеритные пленки. А потом, чтобы обезопаситься, ввел себе противодифтерийную вакцину. Действие вакцины вызвало зуд и сильные боли — для их облегчения молодой доктор и начал применять инъекции морфина.

Мемориальная доска, установленная на здании областной больницы в городе Черновцы, где в 1916 г. писатель работал хирургом. Фото — Википедия

От болей удалось избавиться, но платой за это стала зависимость. Также считается, что писатель тяжело переносил жизнь в глуши и принимал наркотики от скуки. В зависимость же Булгаков не верил, утверждая, что врач не может стать наркоманом благодаря своим знаниям.

Персонаж актера Дэниэла Рэдклиффа принимает морфий. Кадр из сериала «Записки юного врача», основанного на одноименном цикле рассказов Булгакова.

Спустя нескольких месяцев у писателя начались ломки и приступы безумия, в ходе которых он гонялся с револьвером за женой, требуя принести дозу.

Из-за этого Булгаков начал пытаться избавляться от зависимости, выкуривая папиросы с опиумом и уменьшая дозы. Помогла ему и супруга Татьяна Лаппа, в тайне разбавлявшая морфий дистиллированной водой, постепенно увеличивая ее соотношение к наркотику.

Татьяна Лаппа. Фото — Википедия

Проблемы мужа обрекли Татьяну на поистине страшные испытания. Писатель Юрий Воробьевский, автор книги «Неизвестный Булгаков», рассказывал:

«Татьяна Николаевна, первая жена Булгакова, вспоминала, как сообщила тогда мужу о беременности. Тот ответил: “В четверг проведу операцию. Я врач и знаю, какие дети бывают у морфинистов”. Правда, таких операций ему делать еще не приходилось. Прежде чем натянуть перчатки, он долго листал медицинский справочник. Операция длилась долго. Жена поняла: что-то пошло не так. “Детей у меня теперь никогда не будет”, — тупо подумала она».

Детей у Татьяны, сделавшей первый аборт еще в 1913-м, действительно больше не было. Как, впрочем, не появилось их и у Булгакова, который расстался со своей верной спутницей, жившей с ним в легендарной «нехорошей квартире», в 1924 году. Тогда писатель увлекся стильной и раскованной светской львицей Любовью Белозерской, поначалу даже предлагавшей супругам жить втроем, на что Лаппа ответила возмущенным отказом

Белозерская же вышла за писателя замуж, но через 6 лет последовал развод — считается, что яркая женщина не слишком уделяла внимание уюту супруга

Любовь Белозерская. Фото — Википедия

Долгое время полагали, что к началу 20-х годов писателю удалось победить склонность к наркотикам, но в 2015 году группа ученых из Израиля и Италии проанализировала 127 случайно отобранных страниц оригинальной рукописи романа «Мастер и Маргарита». На старой бумаге они обнаружили значительные следы морфина, от 2 до 100 нанограммов на квадратный сантиметр.

На странице с наибольшим количеством морфина находится план повествования, который автор не раз переделывал. Эта находка позволила предположить, что в последние годы жизни писатель вернулся к смертельному пристрастию.

Глава 2

Пролетел месяц, за ним второй и третий, 17‑й год отошел и полетел февраль 18‑го. Я привык к своему новому положению и мало‑помалу свой дальний участок стал забывать. В памяти стерлась зеленая лампа с шипящим керосином, одиночество, сугробы… Неблагодарный! Я забыл свой боевой пост, где я один без всякой поддержки боролся с болезнями, своими силами, подобно герою Фенимора Купера выбираясь из самых диковинных положений.

Изредка, правда, когда я ложился в постель с приятной мыслью о том, как сейчас я усну, какие‑то обрывки проносились в темнеющем уже сознании. Зеленый огонек, мигающий фонарь… скрип саней… короткий стон, потом тьма, глухой вой метели в полях… Потом все это боком кувыркалось и проваливалось…

«Интересно, кто там сидит сейчас на моем месте?.. Кто‑нибудь да сидит… Молодой врач вроде меня… Ну, что же, я свое высидел. Февраль, март, апрель… ну, и, скажем, май – и конец моему стажу. Значит, в конце мая я расстанусь с моим блистательным городом и вернусь в Москву. И ежели революция подхватит меня на свое крыло – придется, возможно, еще поездить… но, во всяком случае, своего участка я более никогда в жизни не увижу… Никогда… Столица… Клиника… Асфальт, огни…»

Так думал я.

«…А все‑таки хорошо, что я пробыл на участке… Я стал отважным человеком… Я не боюсь… Чего я только не лечил?! В самом деле? А?.. Психических болезней не лечил… Ведь… верно, нет. Позвольте… А агроном допился тогда до чертей… И я его лечил, и довольно неудачно… Белая горячка… Чем не психическая болезнь? Почитать надо бы психиатрию… Да ну ее… Как‑нибудь впоследствии в Москве… А сейчас, в первую очередь, детские болезни… и еще детские болезни… и в особенности эта каторжная детская рецептура… Фу, черт… Если ребенку десять лет, то, скажем, сколько пирамидону ему можно дать на прием? 0,1 или 0,15?.. Забыл. А если три года?.. Только детские болезни… и ничего больше… довольно умопомрачительных случайностей! Прощай, мой участок!.. И почему мне этот участок так настойчиво сегодня вечером лезет в голову?.. Зеленый огонь… Ведь я покончил с ним расчеты на всю жизнь… Ну и довольно… Спать…»

– Вот письмо. С оказией привезли.

– Давайте сюда.

Сиделка стояла у меня в передней. Пальто с облезшим воротником было накинуто поверх белого халата с клеймом. На синем дешевом конверте таял снег.

– Вы сегодня дежурите в приемном покое? – спросил я, зевая.

– Я.

– Никого нет?

– Нет, пусто.

– Ешли… – зевота раздирала мне рот, и от этого слова я произносил неряшливо, – кого‑нибудь привежут… вы дайте мне знать шюда… Я лягу спать…

– Хорошо. Можно иттить?

– Да, да. Идите.

Она ушла. Дверь визгнула, а я зашлепал туфлями в спальню, по дороге безобразно и криво раздирая пальцами конверт.

В нем оказался продолговатый смятый бланк с синим штемпелем моего участка, моей больницы… Незабываемый бланк…

Я усмехнулся.

Морфий в медицине

Морфий — что это с точки зрения фармацевтов и врачей? В очищенном виде это бесцветные горькие кристаллы — хлористоводородная соль изохинолинового алкалоида морфина. Он представляет собой производную фенантрена, которая в большом количестве содержится в опии. Формула морфина — С15Н21NO4 (система Хилла). Печально известный героин — диацетилморфинная синтетическая форма морфия, появившаяся в конце 19 века. Вещество всасывается в организм при любом введении — внутримышечно, подкожно, перорально. Используемый в медицине морфий — препарат в виде таблеток или раствора в ампулах. Он применяется в качестве сильнейшего анальгетика, под действием которого минимизируются сильнейшие боли при:

• инфарктах;
• последних стадиях онкологических заболеваний;
• ранениях, переломах и так далее.

Морфин в таблетках отличается пониженной биодоступностью (до 25-26%). Поэтому в основном препарат используют для инъекций. Форма, в которой чаще всего представлен морфин, — ампулы для внутривенного или внутримышечного введения.

Сегодня во врачебной практике морфий и морфин в «первоначальном» виде дополняется и часто заменяется другими формами вещества, не менее опасными — кодеином, папаверином, дионином и прочими. Дозировка действующего препарата в них меньше, но зависимость развивается такая же.

Глава 1

Давно уже отмечено умными людьми, что счастье – как здоровье: когда оно налицо, его не замечаешь. Но когда пройдут годы, – как вспоминаешь о счастье, о, как вспоминаешь!

Что касается меня, то я, как выяснилось это теперь, был счастлив в 1917 году, зимой. Незабываемый, вьюжный, стремительный год!

Начавшаяся вьюга подхватила меня, как клочок изорванной газеты, и перенесла с глухого участка в уездный город. Велика штука, подумаешь, уездный город? Но если кто-нибудь подобно мне просидел в снегу зимой, в строгих и бедных лесах летом, полтора года, не отлучаясь ни на один день, если кто-нибудь разрывал бандероль на газете от прошлой недели с таким сердечным биением, точно счастливый любовник голубой конверт, ежели кто-нибудь ездил на роды за восемнадцать верст в санях, запряженных гуськом, тот, надо полагать, поймет меня.

Уютнейшая вещь керосиновая лампа, но я за электричество!

И вот я увидел их вновь наконец, обольстительные электрические лампочки! Главная улица городка, хорошо укатанная крестьянскими санями, улица, на которой, чаруя взор, висели – вывеска с сапогами, золотой крендель, красные флаги, изображение молодого человека со свиными и наглыми глазками и с абсолютно неестественной прической, означавшей, что за стеклянными дверями помещается местный Базиль, за тридцать копеек бравшийся вас брить во всякое время, за исключением дней праздничных, коими изобилует отечество мое.

До сих пор с дрожью вспоминаю салфетки Базиля, салфетки, заставлявшие неотступно представлять себе ту страницу в германском учебнике кожных болезней, на которой с убедительной ясностью изображен твердый шанкр на подбородке у какого-то гражданина.

Но и салфетки эти все же не омрачат моих воспоминаний!

На перекрестке стоял живой милиционер, в запыленной витрине смутно виднелись железные листы с тесными рядами пирожных с рыжим кремом, сено устилало площадь, и шли, и ехали, и разговаривали, в будке торговали вчерашними московскими газетами, содержащими в себе потрясающие известия, невдалеке призывно пересвистывались московские поезда. Словом, это была цивилизация, Вавилон, Невский проспект.

О больнице и говорить не приходится. В ней было хирургическое отделение, терапевтическое, заразное, акушерское. В больнице была операционная, в ней сиял автоклав, серебрились краны, столы раскрывали свои хитрые лапы, зубья, винты. В больнице был старший врач, три ординатора (кроме меня), фельдшера, акушерки, сиделки, аптека и лаборатория. Лаборатория, подумать только! С цейсовским микроскопом, прекрасным запасом красок.

Я вздрагивал и холодел, меня давили впечатления. Немало дней прошло, пока я не привык к тому, что одноэтажные корпуса больницы в декабрьские сумерки, словно по команде, загорались электрическим светом.

Он слепил меня. В ваннах бушевала и гремела вода, и деревянные измызганные термометры ныряли и плавали в них. В детском заразном отделении весь день вспыхивали стоны, слышался тонкий жалостливый плач, хриплое бульканье…

Сиделки бегали, носились…

Тяжкое бремя соскользнуло с моей души. Я больше не нес на себе роковой ответственности за все, что бы ни случилось на свете. Я не был виноват в ущемленной грыже и не вздрагивал, когда приезжали сани и привозили женщину с поперечным положением, меня не касались гнойные плевриты, требовавшие операции… Я почувствовал себя впервые человеком, объем ответственности которого ограничен какими-то рамками. Роды? Пожалуйста, вон – низенький корпус, вон – крайнее окно, завешенное белой марлей. Там врач-акушер, симпатичный и толстый, с рыженькими усиками и лысоватый. Это его дело. Сани, поворачивайте к окну с марлей! Осложненный перелом – главный врач-хирург. Воспаление легких? В терапевтическое отделение к Павлу Владимировичу.

О, величественная машина большой больницы на налаженном, точно смазанном ходу! Как новый винт по заранее взятой мерке, и я вошел в аппарат и принял детское отделение. И дифтерит и скарлатина поглотили меня, взяли мои дни. Но только дни. Я стал спать по ночам, потому что не слышалось более под моими окнами зловещего ночного стука, который мог поднять меня и увлечь в тьму на опасность и неизбежность. По вечерам я стал читать (про дифтерит и скарлатину, конечно, в первую голову и затем почему-то со странным интересом Фенимора Купера) и оценил вполне и лампу над столом, и седые угольки на подносе самовара, и стынущий чай, и сон, после бессонных полутора лет…

Так я был счастлив в 17-м году зимой, получив перевод в уездный город с глухого вьюжного участка.

Булгаков употреблял морфий?

Да, именно поэтому ему удалость так детально описать необыкновенное прояснение мыслей и взрыв работоспособности.

Михаил Булгаков попробовал впервые морфий не из-за жажды кайфа. Он помогал мальчику, больному дифтеритом, ему показалось, что он заразился: его лицо распухло, тело покрылось сыпью и начался зуд. Михаил, само собой, не смог этого терпеть и попросил вколоть ему морфий. Тут и понеслось, как говорится…

Причиной было ещё и то, что привыкший к городским развлечениям Булгаков совершенно заскучал в глухом Никольском, его угнетала сельская бытовуха, он впадал в депрессию. И вот, кажется, то самое спасение. Наркотик давал ту самую эйфорию и те самые чувства, которых ему не хватало, тот творческий подъем, который так был нужен. Уколы делала жена Михаила, она говорила, что после дозы он был достаточно спокоен и даже пробовал писать под кайфом. Вот и биографы говорят о том, что начало автобиографической повести «Морфий» было положено в дни этого спокойствия, так сказать. Морфий не хотел отпускать Булгакова, ещё бы, такая личность… Жене становилось страшно на него смотреть, она не знала, что делать, ведь муж регулярно требовал наркотик, изо дня в день убивающий его.

На борьбу с наркотиками (он употреблял и опиум, тогда он без рецепта продавался), ему потребовалось около трёх лет, и вылечится ему помог другой наркотик — творчество, но это можно считать чудом, которого не случилось с героем.

Интересные факты

• Булгаков совершенно неумел распоряжаться деньгами и был страшным транжирой. Если ему хотелось потратить последние деньги на какую-нибудь мелочь, то так он и поступал. 

• Дядя писателя, известный гинеколог, стал прообразом профессора из романа «Собачье сердце».

• Сталину так понравилась пьеса писателя «Дни Турбиных», что он потребовал вернуть ее на сцену, когда пьесу запретили.  

• Критики ненавидели творчество Булгакова. За его жизнь в газетах вышло 300 критических рецензий, которые в пух и прах разносили произведения писателя. При этом положительных рецензий вышло всего 3. 

• Несмотря на то, что у Михаила Булгакова было в течение жизни 3 супруги, у него так и не появились дети. 

Anamnesis morbis

Итак, все кончено. Несмотря на позднейшие якобы воспоминания о результатах вскрытия, его, скорее всего, просто не было.

Но никаких сведений о вскрытии найти не удается, и, вероятнее всего причины смерти, указанные в свидетельстве: нефросклероз (замещение почечной ткани — паренхимы — соединительной тканью) и уремия (интоксикация, вызванная накоплением в крови метаболитов, которые должны были выводиться с мочой, следствие почечной недостаточности), — были вписаны по справке из поликлиники.

В письме к брату писателя, Николаю Афанасьевичу, от 17.10.1960, то есть 20 лет спустя после смерти Михаила Афанасьевича, Е. С. Булгакова сообщает:

В своих дневниках Елена Сергеевна часто упоминает о головных болях Булгакова, еще задолго до первых манифестаций поражения почек.

Эти рецепты выписывались с завидной регулярностью лечащим врачом Захаровым, прибегавшим к тому же ко всяческим ухищрениям для постоянного обеспечения несчастного пациента этими препаратами. Подтверждением может служить одна из его записок к жене М. Булгакова:

Вполне достойная версия. Увы, подтвердить или опровергнуть ее могли только вскрытие и качественная гистология почек. Но вскрытия не было (или его данные не попали в архивы), Мастер был кремирован и похоронен под камнем с могилы Николая Гоголя…

Тем не менее доказательство гипотезы российского врача пришло с появлением новых методов химического анализа. Израильские и итальянские ученые опубликовали на страницах солидного Journal of Proteomics исследование страниц рукописи «Мастера и Маргариты», вчерне законченной Михаилом Булгаковым за месяц до своей смерти, и смогли подтвердить как диагноз писателя, так и лечение, которое ему было назначено.

Кроме того, был обнаружен метаболит морфина — 6-O-ацетилморфин, а также три белка — биомаркера нефросклероза. Рикетти поясняет, что свидетельства применения лекарства Булгаковым остались в потовых выделениях отпечатков пальцев и слюне, которая могла попадать на страницы в момент их перелистывания.

Страницы обрабатывались бусинами-сорбентами, которые потом проходили анализ в газовом хроматографе и масс-спектрометре.

В ходе работы исследователи контактировали с московской полицией, предоставившей возможность сравнить результаты анализа рукописей со стандартами морфина, бытовавшими в Москве в конце тридцатых — начале сороковых годов ХХ века.

Булгаков и самоубийство

Еще один миф о Булгакове связан со смертоносным оружием. В своих мемуарах литературовед Владимир Лакшин приводит рассказ третьей жены Булгакова Елены Сергеевны о том, как Булгаков в самое тяжелое время, когда он практи­чески был объявлен вне закона, собирался стреляться, а потом передумал и в знак судьбоносных перемен выбросил револьвер в пруд:

У нас нет других прямых свидетельств об этом случае. Достоверно известно лишь одно: револьвер (или браунинг) был важным мотивом в жизни Булгакова и постоянно повторяющейся деталью в его произведениях.

У самого Булгакова был, по-видимому, браунинг еще со времен Гражданской войны: его упоминает его первая жена Татьяна Лаппа, описывая их киевскую жизнь в 1918 году. Именно браунинг фигурирует в рассказе «Вьюга», главный герой которого, молодой врач, заблудившись в метель, отстреливается от стаи волков. В другом произведении, «Я убил», врач Яшвин рассказывает, как он из браунинга застрелил жестокого полковника, истязавшего людей.

Оружие у Булгакова тесно связано и с темой самоубийства. Из браунинга застрелился доктор Поляков в повести «Морфий»; о самоубийстве размышляет (и крадет браунинг у друга) главный герой и альтер эго автора писатель Максу­дов в романе «Записки покойника»; Воланд в одной из редакций романа «Ма­стер и Маргарита» дает поэту револьвер.

Михаил Булгаков (лежит в центре) с матерью Варварой Михайловной, братьями и сестрами и другом Борисом Богдановым (крайний справа) на даче в Буче. 1900-е годы

Сам Булгаков в юности стал единственным свидетелем самоубийства школь­ного товарища, с которым он сидел за одной партой. Эта смерть потрясла Булгакова-врача. Татьяна Лаппа вспоминала позднее:

В феврале 1940 года смертельно больной писатель спрашивал жену Елену Сергеевну: «Ты мо­жешь достать у Евгения  То есть у Евгения Шиловского, крупного со­ветского военачальника, бывшего мужа Еле­ны Булгаковой. револьвер?»

Мысль о самоубийстве впервые появилась у Булгакова в 1930 году: доведенный до отчаяния, фактически погибающий («мой корабль тонет») писатель написал знаменитое письмо правительству СССР. В очень откровенном и подробном письме Булгаков объяснял полную свою невозможность быть писателем в СССР, пророчил собственную скорую гибель и просил отпустить его за грани­цу. Письмо было адресовано в том числе Сталину, Молотову, Кагановичу, Ка­линину и Ягоде. В дни, когда писатель напряженно ждал ответа и решения своей участи, пришло известие о самоубийстве Владимира Маяковского. 18 апреля в квартире Булгакова раздался телефонный звонок, и уже на следую­щий день Булгакова приняли на работу во МХАТ ассистентом-режиссером.

Возможно, в действительности Булгаков не выбрасывал револьвер в пруд после решающего звонка. Мы даже не знаем точно, приехал ли он в Москву с брау­нингом, или оружие кануло в Лету вместе с окончившейся Гражданской вой­ной и приключениями Булгакова на Кавказе.

Несомненно одно: весной 1930 года Булгаков был готов к смерти, и самоубий­ство виделось ему почти единственным выходом из невыносимого положения.